Как рассказывала Нина Анатольевна, супруга Павла Михайловича, расставаясь, Сталин добавил, что в случае, если информация не подтвердится, придется заплатить головой… Однако, опять же с её слов, никаких резолюций на донесение разведки, тем более нецензурных, Сталин не накладывал – это всё фальшивки либералов и демократов.
После окончания моего доклада вновь наступила длительная пауза. Сталин, подойдя к своему рабочему столу и повернувшись к нам, произнес:
Мы были готовы к ответу на этот вопрос, и я дал подробную характеристику нашему источнику (Харро Шульце-Бойзен, “Старшина” – А.В.). В частности, сказал, что он немец, близок нам идеологически, вместе с другими патриотами готов всячески содействовать борьбе с фашизмом. Работает в министерстве воздушного флота и очень осведомлен.
Мы молчим. Ведь всего три дня назад – 14 июня – газеты опубликовали заявление ТАСС, в котором говорилось, что Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского Пакта о ненападении, как и Советский Союз. Сталин продолжал расхаживать по кабинету, изредка попыхивал трубкой. Наконец, остановившись перед нами, он спросил:
– Дезинформация! Можете быть свободны».
– Что за человек, сообщивший эти сведения?
– Прочитал ваше донесение. Выходит, Германия собирается напасть на Советский Союз?
Подойдя к большому столу, который находился слева от входа и на котором стопками лежали многочисленные сообщения и докладные записки, а на одной из них сверху был наш документ, Сталин, не поднимая головы, сказал:
Сам Павел Михайлович Фитин пишет в своих воспоминаниях: «17 июня 1941 года <…> мы вместе с наркомом (комиссаром госбезопасности 3-го ранга Всеволодом Николаевичем Меркуловым – А.В.) в час дня прибыли в приемную Сталина в Кремле. После доклада помощника о нашем приходе нас пригласили в кабинет. Сталин поздоровался кивком головы, но сесть не предложил, да и сам за все время разговора не садился. Он прохаживался по кабинету, останавливаясь, чтобы задать вопрос или сосредоточиться на интересовавших его моментах доклада или ответа на его вопрос.